Никакого уменья особенного у меня нету, а обыкновенное желание жить по-человечески.
Что отварные порционные судачки! Дешевка это, милый Амвросий!
А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками,
переложенными раковыми шейками и свежей икрой?
А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках?
А филейчики из дроздов вам не нравились? С трюфелями?
Перепела по-генуэзски? Да джаз, да вежливая услуга!
(с)
Что отварные порционные судачки! Дешевка это, милый Амвросий!
А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками,
переложенными раковыми шейками и свежей икрой?
А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках?
А филейчики из дроздов вам не нравились? С трюфелями?
Перепела по-генуэзски? Да джаз, да вежливая услуга!
(с)
"В стране практический голод и талоны. Шахтеры стучат касками. А я кушаю потрясные жюльены бок о бок с самим Собчаком!
Цену партии я хорошо знала, и Устава с большинством своих коллег не выполняла. Отчаянно двурушничала и с нетерпением ждала перемен.
Остались в памяти лишь клетчатые пиджаки и пестрые галстуки, столы с бесплатной едой в Кремлевском дворце, да рухнувшие надежды…"
И ладно бы только сам этот разухабистый стриптиз - ну сбрендил человек, случается.
Но каменты!
Либеральная публика восторгается, аплодирует этому адову пиздецу. А завтра эти же люди будут с важностию рассуждать о неискоренимом рабском менталитете русского народа.
Покойся с миром, либеральная шизофрения.
Появление Анатолия Собчака на политическом небосклоне СССР было оглушительным. Безвестный до этого профессор права Ленинградского университета, победив на демократических, настоящих выборах, сразу привлек к себе внимание. И в первых очередь – клетчатым пиджаком. В таких пиджаках ходили только поэты и бывшие стиляги. Мне тоже пиджак понравился. И понравилось его умение говорить, казалось, кто ясно мыслит, тот ясно излагает. А в те времена телевидение вело трансляции со всех съездов народных депутатов. И было видно – кто есть кто. Дескать, кто ясно мыслит. В скобках замечу, что вокруг и поодаль от меня было немало юристов. Не сказать бы – много. И ни от одного из них я в то время не слышала ни одного доброго слова о Собчаке как учёном. Думала, завидуют. Поэтому помалкивают.
В то время владивостокские теле- и радиожурналисты бывали практически на всех съездах. Мы с оператором Борисом Колобовым – их числе. Какие времена были, да? Приезжаешь во Дворец съездов и берешь интервью у любого депутата. В перерывах они выходили в фойе, а не прятались в подсобках. Мы вместе с ними и ели тогда. Это – отдельная песня. Конец 80-х начало 90-х. В стране практический голод и талоны. А на съездах - столы накрыты. На общем доступе. Я первое время не знала, но мне показала к ним дорогу Марина Лобода (Приморское радио).
Первое, что меня потрясло до глубины души – жульены. Я и слова-то такого не знала. А тут в крошечных ковшичках, с ручкой, обернутой кружевной бумагой, – такая вкусная еда. С грибами. С курицей. Диво дивное. Ну, и всякой другой еды – полно. Мясо. Рыба. Выпечка. Кофе редкого запаха и вкуса. Насчет выпивки врать не буду. Не помню. И всё это богатство – бесплатно, друзья мои. Доводилось едать бок о бок с Владимиром Лукиным и Юрием Болдыревым, с академиком Лихачевым и Русланом Аушевым, с Гаер Евдокией, кто патронировала лично меня и благодаря кому я оказалась включена в команду журналистов, освещающих работу съездов. Ела я и рядом с Собчаком, чей юбилей сейчас отмечает демократическая общественность демократической России. Так, у стола с едой, я и договорилась с ним об интервью.
И ведь не хватило у меня тямы спросить Анатолия Александровича – зачем он в ту партию только-только, уже после Апрельского Пленума, вступил, когда КПСС уже просто разлагалась. Даже у меня-то к тому времени был солидный партийный стаж. Цену партии я хорошо знала, и Устава с большинством своих коллег не выполняла. Жила (по случаю) в доме партийной верхушки, свидетелем многих, в том числе и бытовых, событий жизни которой была. То есть видела партийную жизнь изнутри. Отчаянно двурушничала и с нетерпением ждала перемен.
Это было единственное моё большое интервью с Собчаком. Мы закончили запись, но собеседник не спешил прощаться. Интересовался Владивостоком, настроениями горожан. А потом спросил – где и как мы устроились, не нужна ли помощь. Это нам польстило.
Анатолий Александрович Собчак стал мэром Ленинграда, затем Питера. Уже в это время появился термин «бандитский Петербург». Собчак оставался любимцем питерцев, пока не пошли слухи, а потом и публичные заявления городских депутатов, о том, что не все чисто в демократической мэрии Питера. Особенно в части недвижимости и городского хозяйства в целом. (Болтают, что слово коррупция впервые зазвучало именно в городе на Неве). Затем - проигрыш Собчака на выборах, его побег во Францию, потом возвращение на родину и скорая смерть в каком-то медвежьем углу Калининградской области. Когда пишут, что отец российской демократии улетел на частном самолете во Францию, чтобы сердце лечить, некоторые интересуются: какая такая болезнь длится три (или четыре?) года.
Собчак умер. Но дело его живет и плодоносит. Из-под крыла Анатолия Александровича вышли видные люди современной России, тсзть, в основном коллеги. Например, нынешний президент страны, нынешний премьер (доверенное лицо Собчака на выборах), сотрудники мэрии товарищи Сечин, Чубайс, А. Миллер, А.Кудрин, Г.Греф, В.Чуров, и даже острослов В.Мутко. Вдова демократа Нарусова безбедно лет десять несла бремя сенатора. А дочь от второго брака Ксения - само воплощение борца с существующим ныне режимом. Но безвестные парни с Болотной парятся на нарах, а Ксения беспрепятственно пропагандирует демократические ценности из всех углов. Да и сам бы Анатолий Александрович, глядишь, да и пожил бы ещё, поработал на Россию, если бы не случайная смерть его - доверенного лица нынешнего президента – в каком-то медвежьем углу Калининградской области в далеком 2000 –м году. В гостинице c говорящим названием «Русь».
Остались в памяти лишь клетчатые пиджаки и пестрые галстуки, столы с бесплатной едой в Кремлевском дворце, да рухнувшие надежды…
Покойся с миром, буревестник демократии.
Полностью ЗДЕСЬ
